Пируэт (И.Лысова)
Краткое описание одного путешествия.
Хочу быть чайкой,
Чтобы в небе кружиться
И рыбу ловить
Я сидела прямо на полу и плакала в голос. Точнее, ревела. От бессилия. А родители поочередно упрекали меня в «сумасбродстве», «бесшабашности» и прочем. Спорить было не с чем. Они почти во всём были правы. Дело в том, что пятнадцать минут назад я объявила о том, что уезжаю на несколько дней к Артёму, и поезд отходит через два часа. С этим парнем я познакомилась в Интернете. И поездка вызывала бы меньше сомнений у меня и моих домочадцев, если бы он время от времени не звонил мне по ночам, будоража весь дом, в том состоянии, когда язык плохо слушается своего обладателя. Не в том смысле, что говорит не то, что нужно, а в том, что вообще в трудом может строить членораздельную речь.
Над предложением Артема поехать на открытие сезона в Кандры – так называется башкирское местечко, где летают люди, я размышляла почти месяц, то напрочь отказываясь от путешествия, то едва удерживаясь на месте. Когда дата отъезда стала окончательно известной, и её мог отодвинуть разве что очередной майский снегопад, я ещё немного позволила помучать себя страху перед неведомым и перед вероятностью встречи с «конченым алкоголиком», что в принципе, небезопасно. А потом ещё раз прочитав в компьютере все его письма, поняла, что ехать МОЖНО. Хотя ничего особенного там не было написано. Просто переписка двух людей. Парапланериста и журналистки. Женщины и мужчины.
Причин сорваться было много. Во-первых, трудно было отказаться от соблазна посмотреть, как летают люди. Во-вторых, не давал покоя только что прочитанный роман Ильи Стогоffа «mASIAfucker». Он необъяснимо звал в дорогу. Хотелось проверить – а смогу ли я выбраться из «задницы», в которую может попасть всякий путешествующий – так же удачно, как выкарабкался из нее герой моей отныне любимой книги. А еще мне хотелось, наконец, посмотреть на этого Артёма воочию. Возможно, для того, чтобы убедиться, не обманулась ли я в образе, который нарисовали мне трезвые письма и пьяные звонки. Кроме того, я точно знала, что если здравый смысл одержит верх, и я откажусь от поездки, то в очередной раз уже не выдержу давления однообразия и скуки и сдамся депрессии. А попадать в ее клешни меньше всего хотелось.
Для меня до сих пор удивительно, почему я тогда не спасовала и всё же оказалась в поезде Пенза – Нижневартовск, который вез меня из родного Кузнецка в татарский Агрыз. Это в пятидесяти километрах от Ижевска, где живёт Артём. Там он должен был меня встретить, и прямо оттуда мы планировали катить в Башкирию на старенькой, специально для того отремонтированной вазовской «тройке». Кроме меня пассажирами должны были стать ещё двое знакомых Артёма – парень с девушкой. Сей факт также был для меня утешительным.
С собой в дорогу я взяла веру в Бога, в удачу, в себя, теплые вещи и убеждение, которому теперь буду следовать всю свою жизнь. Оно не ново и состоит в следующем. Когда ты прыгаешь через пропасть, стоит только подумать, что не сможешь этого сделать - и сразу упадешь. Освободи свои мозги от мысли про провал.
В поезде я быстро успокоилась. Сделала маникюр, почитала Молитвенник, потом просто книгу, а далее играла с попутчиками в «дурака» и «покер», разгадавала сканворды, ловя от каждого мгновенья пути неподдельное удовольствие.
Три часа ночи. Агрыз. Выхожу на перрон. В темноте - лишь люди в чёрном. Человека в красном пуховике в поле моего зрения нет. Меня не встретили. Мелькнула тень лёгкого разочарования, к которому была готова. Тревожность же в тот миг и коснуться меня не посмела. Доплелась до вокзала. Уточнила – а Агрыз ли это? Переговорила с таксистом, решив ехать в Ижевск, звонить своей подруге и уже из ее дома разыскивать Артёма, чтобы сказать, что я о нём думаю. А думала я, что поскольку у моего парапланериста накануне был день рождения, то он просто не удержался от празднования своего тридцатичетырёхлетия. Больше ничего думать не спешила.
Еще немного послонявшись, пока таксист искал других попутчиков, заметила в нескольких метрах от себя приближающуюся фигуру в красном. Пошла навстречу: он.
- Ну и где же ты ходишь? Я тебя ищу-ищу!
Вот наглость! Это я его должна была спросить, где он шляется.
Схватил сумку. Перебрасываясь, как старые знакомые, ничего не значащими фразами, пошли к машине.
- Здравствуйте! С приездом! Алексей. – Приветствие еще одного молодого человека было обращено ко мне.
«А, друг»,- вспомнила я.
- А где девушка?
- Места в машине не хватило.
«Тройка» и впрямь была завалена доверху туристическим снаряжением. А наш путь лежал в Башкирию мимо татарских сел, окутанных туманом. Экстрим начался если не с самого начала путешествия, то отсюда, с полос седого воздуха. Машина то ныряла в них, и не было видно ни зги в трёх метрах от фар, то выныривала в прозрачность, вдали которой вставало многообещающее солнце. Обещало оно недолго: вскоре начался дождь. А он сулил сырую ночь, что было весьма некстати для жизни в палатке в начале мая, когда кое-где еще лежал снег. Но меня, не привыкшую к жизни в экстремальных условиях, это мало тревожило в компании двух мужчин, с которыми я интуитивно с первых минут стала чувствовать себя в безопасности. Я ошибалась. Но отчасти. Лишь отчасти.
- Что, Иринка, ехала, наверно, и боялась?
- Чего?
- Ну всего. Ведь ехала, не понятно куда, неизвестно, к кому.
- Ничего я не боялась, - это было почти правдой, - охота мне было тратить на страх девятнадцать часов моей жизни. Больше всего боялась, что ты меня не встретишь, что, впрочем, и произошло.
- Да мы проспали. Знаешь, как мы гнали! Ох и гнали!!! А ты, значит, уже на такси в Ижевск собралась. Ну и глупость бы ты сделала.
- Да уж, недоразуменийце отменное бы вышло.
- А я боялся.
- А ты с какой стати?
- Сильно боялся, Иринка. Я же не знал, кого встречать еду. Вот, думал, приедет сейчас какая-нибудь дура, и нянчись потом с ней.
- Ну и что, отлегло?
- Отлегло. И когда же это случилось?
- Тебе правду сказать?
- Правду, конечно.
- Честно-честно?
- Честно-честно.
- Честно-пречестно?
-Честно-пречестно.
-А не обидишься?
-Нет.
-Когда ты по дороге кустов искать не стала, а за машину пошла. Слава богу, думаю, наш человек, проблем не будет.
Ехали часа четыре. А может, пять. Или больше. Впрочем, с самого начала поездки у меня начался «пространственный идиотизм». Я быстро потерялась и во времени, и в привычной трехмерности мироздания. Обалденное состояние. Сродни нирване, наверно.
Деревня Тукай. Здесь набрали воды в канистры и «полторашки», купили кумыса, и продавец сообщил нам, что на гору уже проехали четыре машины с парапланеристами из Уфы. Этому обрадовались все. Весть о том, что ты не одинок в сумашествии ехать в такую непогоду на полеты – она кого хочешь обрадует.
Асфальт кончился, и началась щебенка вперемешку то ли с глиной, то ли с башкирской землёй. Гора высотой в 150 метров была слева от дороги, но для того, чтобы на нее подняться, нужно было преодолеть километра два в окружную. Проехав метров триста по размытой дождем колее, мы встали. Вариантов было два: толкать или ждать у неба погоды. Натолкавшись тщетно до уляпывания ботинок и штанов грязью, мы уселись под крышу «ВАЗа» с сожалением, что это, к примеру, не «Нива». И через несколько минут услышали гул мотора. «Десятка», как потом выяснилось, из соседнего города Октябрьского, так же безуспешно пыталась вскарабкаться на гору.
Три минуты разговора обитателей двух застрявших машин, который я наблюдала из окна – и от малочисленной толпы отделился человек, гонец. Он пошел за помощью к уфимцам. Еще полчаса ожидания – и вот мы и «десятка», прицепленные на трос, поднимались на горку под торжествующие победные ликования Артёма:
- Ну, Иринка, теперь ты видишь, что такое парапланеристское братство?! Где еще такое увидишь! Мы , парапланеристы, другие, особые!
Если что-то ладится, то всё сразу. Даже солнце выглянуло из-за туч, чтобы убедиться в проявлении братской солидарности пилотов.
Какая красотища передо мной предстала! Плоская гора длиной почти в километр и шириной метров в двести. Растительности – ноль, лишь прошлогодняя сухая трава. Небо – огромным куполом над головой. Просторнее, чем в городе, чем в лесу, чем у воды. И выше, выше, чем где-либо. И краски в тысячу крат богаче.
- Ты еще не всё видела! Идем, я тебе покажу, - Артём потащил меня к склону. Тут я ахнула! ВЫСОТА. Внизу – долина с огромными ручьями. Стада овец и коров, пастух на коне – с муравья. Облака вдали – на уровне горизонтального взгляда, диковинного цвета и сказочных форм. И главное, весь пейзаж – не похожий ни на что из виденного мной ранее, хотя мне приходилось бывать и в не таких горах.
Разобрали вещи, раскинули палатку, съездили за дровами. Ветер сильный, как в шторм, особенно на краю. И весь вечер я смотрела , как летают люди. На дельтапланах и парапланах. Я и предположить не могла, насколько это естественно может выглядеть. Так же естественно, как измученный зноем человек примыкает губами в роднику. Так же естественно , как поцелуй, как написание стихов, как звучание песни. ПРОСТО –ВЗЯЛ – И ПОЛЕТЕЛ.
Штиль, я на старте
Птицы кружат в потоке.
Мне бы их крылья.
Словно качели,
Бездонной синью небес
Пьян параплан мой
Из пузыря в слив.
Из минус пять – в плюс десять
Весёлые горки!
Погода в тот вечер не благоволила пилотам. «Термиков» не было – потоков воздуха, которые возносят купола парапланов вверх, выше и выше, под тысячи метров.
Хочу быть чайкой,
Чтобы в небе кружиться
И рыбу ловить
Я сидела прямо на полу и плакала в голос. Точнее, ревела. От бессилия. А родители поочередно упрекали меня в «сумасбродстве», «бесшабашности» и прочем. Спорить было не с чем. Они почти во всём были правы. Дело в том, что пятнадцать минут назад я объявила о том, что уезжаю на несколько дней к Артёму, и поезд отходит через два часа. С этим парнем я познакомилась в Интернете. И поездка вызывала бы меньше сомнений у меня и моих домочадцев, если бы он время от времени не звонил мне по ночам, будоража весь дом, в том состоянии, когда язык плохо слушается своего обладателя. Не в том смысле, что говорит не то, что нужно, а в том, что вообще в трудом может строить членораздельную речь.
Над предложением Артема поехать на открытие сезона в Кандры – так называется башкирское местечко, где летают люди, я размышляла почти месяц, то напрочь отказываясь от путешествия, то едва удерживаясь на месте. Когда дата отъезда стала окончательно известной, и её мог отодвинуть разве что очередной майский снегопад, я ещё немного позволила помучать себя страху перед неведомым и перед вероятностью встречи с «конченым алкоголиком», что в принципе, небезопасно. А потом ещё раз прочитав в компьютере все его письма, поняла, что ехать МОЖНО. Хотя ничего особенного там не было написано. Просто переписка двух людей. Парапланериста и журналистки. Женщины и мужчины.
Причин сорваться было много. Во-первых, трудно было отказаться от соблазна посмотреть, как летают люди. Во-вторых, не давал покоя только что прочитанный роман Ильи Стогоffа «mASIAfucker». Он необъяснимо звал в дорогу. Хотелось проверить – а смогу ли я выбраться из «задницы», в которую может попасть всякий путешествующий – так же удачно, как выкарабкался из нее герой моей отныне любимой книги. А еще мне хотелось, наконец, посмотреть на этого Артёма воочию. Возможно, для того, чтобы убедиться, не обманулась ли я в образе, который нарисовали мне трезвые письма и пьяные звонки. Кроме того, я точно знала, что если здравый смысл одержит верх, и я откажусь от поездки, то в очередной раз уже не выдержу давления однообразия и скуки и сдамся депрессии. А попадать в ее клешни меньше всего хотелось.
Для меня до сих пор удивительно, почему я тогда не спасовала и всё же оказалась в поезде Пенза – Нижневартовск, который вез меня из родного Кузнецка в татарский Агрыз. Это в пятидесяти километрах от Ижевска, где живёт Артём. Там он должен был меня встретить, и прямо оттуда мы планировали катить в Башкирию на старенькой, специально для того отремонтированной вазовской «тройке». Кроме меня пассажирами должны были стать ещё двое знакомых Артёма – парень с девушкой. Сей факт также был для меня утешительным.
С собой в дорогу я взяла веру в Бога, в удачу, в себя, теплые вещи и убеждение, которому теперь буду следовать всю свою жизнь. Оно не ново и состоит в следующем. Когда ты прыгаешь через пропасть, стоит только подумать, что не сможешь этого сделать - и сразу упадешь. Освободи свои мозги от мысли про провал.
В поезде я быстро успокоилась. Сделала маникюр, почитала Молитвенник, потом просто книгу, а далее играла с попутчиками в «дурака» и «покер», разгадавала сканворды, ловя от каждого мгновенья пути неподдельное удовольствие.
Три часа ночи. Агрыз. Выхожу на перрон. В темноте - лишь люди в чёрном. Человека в красном пуховике в поле моего зрения нет. Меня не встретили. Мелькнула тень лёгкого разочарования, к которому была готова. Тревожность же в тот миг и коснуться меня не посмела. Доплелась до вокзала. Уточнила – а Агрыз ли это? Переговорила с таксистом, решив ехать в Ижевск, звонить своей подруге и уже из ее дома разыскивать Артёма, чтобы сказать, что я о нём думаю. А думала я, что поскольку у моего парапланериста накануне был день рождения, то он просто не удержался от празднования своего тридцатичетырёхлетия. Больше ничего думать не спешила.
Еще немного послонявшись, пока таксист искал других попутчиков, заметила в нескольких метрах от себя приближающуюся фигуру в красном. Пошла навстречу: он.
- Ну и где же ты ходишь? Я тебя ищу-ищу!
Вот наглость! Это я его должна была спросить, где он шляется.
Схватил сумку. Перебрасываясь, как старые знакомые, ничего не значащими фразами, пошли к машине.
- Здравствуйте! С приездом! Алексей. – Приветствие еще одного молодого человека было обращено ко мне.
«А, друг»,- вспомнила я.
- А где девушка?
- Места в машине не хватило.
«Тройка» и впрямь была завалена доверху туристическим снаряжением. А наш путь лежал в Башкирию мимо татарских сел, окутанных туманом. Экстрим начался если не с самого начала путешествия, то отсюда, с полос седого воздуха. Машина то ныряла в них, и не было видно ни зги в трёх метрах от фар, то выныривала в прозрачность, вдали которой вставало многообещающее солнце. Обещало оно недолго: вскоре начался дождь. А он сулил сырую ночь, что было весьма некстати для жизни в палатке в начале мая, когда кое-где еще лежал снег. Но меня, не привыкшую к жизни в экстремальных условиях, это мало тревожило в компании двух мужчин, с которыми я интуитивно с первых минут стала чувствовать себя в безопасности. Я ошибалась. Но отчасти. Лишь отчасти.
- Что, Иринка, ехала, наверно, и боялась?
- Чего?
- Ну всего. Ведь ехала, не понятно куда, неизвестно, к кому.
- Ничего я не боялась, - это было почти правдой, - охота мне было тратить на страх девятнадцать часов моей жизни. Больше всего боялась, что ты меня не встретишь, что, впрочем, и произошло.
- Да мы проспали. Знаешь, как мы гнали! Ох и гнали!!! А ты, значит, уже на такси в Ижевск собралась. Ну и глупость бы ты сделала.
- Да уж, недоразуменийце отменное бы вышло.
- А я боялся.
- А ты с какой стати?
- Сильно боялся, Иринка. Я же не знал, кого встречать еду. Вот, думал, приедет сейчас какая-нибудь дура, и нянчись потом с ней.
- Ну и что, отлегло?
- Отлегло. И когда же это случилось?
- Тебе правду сказать?
- Правду, конечно.
- Честно-честно?
- Честно-честно.
- Честно-пречестно?
-Честно-пречестно.
-А не обидишься?
-Нет.
-Когда ты по дороге кустов искать не стала, а за машину пошла. Слава богу, думаю, наш человек, проблем не будет.
Ехали часа четыре. А может, пять. Или больше. Впрочем, с самого начала поездки у меня начался «пространственный идиотизм». Я быстро потерялась и во времени, и в привычной трехмерности мироздания. Обалденное состояние. Сродни нирване, наверно.
Деревня Тукай. Здесь набрали воды в канистры и «полторашки», купили кумыса, и продавец сообщил нам, что на гору уже проехали четыре машины с парапланеристами из Уфы. Этому обрадовались все. Весть о том, что ты не одинок в сумашествии ехать в такую непогоду на полеты – она кого хочешь обрадует.
Асфальт кончился, и началась щебенка вперемешку то ли с глиной, то ли с башкирской землёй. Гора высотой в 150 метров была слева от дороги, но для того, чтобы на нее подняться, нужно было преодолеть километра два в окружную. Проехав метров триста по размытой дождем колее, мы встали. Вариантов было два: толкать или ждать у неба погоды. Натолкавшись тщетно до уляпывания ботинок и штанов грязью, мы уселись под крышу «ВАЗа» с сожалением, что это, к примеру, не «Нива». И через несколько минут услышали гул мотора. «Десятка», как потом выяснилось, из соседнего города Октябрьского, так же безуспешно пыталась вскарабкаться на гору.
Три минуты разговора обитателей двух застрявших машин, который я наблюдала из окна – и от малочисленной толпы отделился человек, гонец. Он пошел за помощью к уфимцам. Еще полчаса ожидания – и вот мы и «десятка», прицепленные на трос, поднимались на горку под торжествующие победные ликования Артёма:
- Ну, Иринка, теперь ты видишь, что такое парапланеристское братство?! Где еще такое увидишь! Мы , парапланеристы, другие, особые!
Если что-то ладится, то всё сразу. Даже солнце выглянуло из-за туч, чтобы убедиться в проявлении братской солидарности пилотов.
Какая красотища передо мной предстала! Плоская гора длиной почти в километр и шириной метров в двести. Растительности – ноль, лишь прошлогодняя сухая трава. Небо – огромным куполом над головой. Просторнее, чем в городе, чем в лесу, чем у воды. И выше, выше, чем где-либо. И краски в тысячу крат богаче.
- Ты еще не всё видела! Идем, я тебе покажу, - Артём потащил меня к склону. Тут я ахнула! ВЫСОТА. Внизу – долина с огромными ручьями. Стада овец и коров, пастух на коне – с муравья. Облака вдали – на уровне горизонтального взгляда, диковинного цвета и сказочных форм. И главное, весь пейзаж – не похожий ни на что из виденного мной ранее, хотя мне приходилось бывать и в не таких горах.
Разобрали вещи, раскинули палатку, съездили за дровами. Ветер сильный, как в шторм, особенно на краю. И весь вечер я смотрела , как летают люди. На дельтапланах и парапланах. Я и предположить не могла, насколько это естественно может выглядеть. Так же естественно, как измученный зноем человек примыкает губами в роднику. Так же естественно , как поцелуй, как написание стихов, как звучание песни. ПРОСТО –ВЗЯЛ – И ПОЛЕТЕЛ.
Штиль, я на старте
Птицы кружат в потоке.
Мне бы их крылья.
Словно качели,
Бездонной синью небес
Пьян параплан мой
Из пузыря в слив.
Из минус пять – в плюс десять
Весёлые горки!
Погода в тот вечер не благоволила пилотам. «Термиков» не было – потоков воздуха, которые возносят купола парапланов вверх, выше и выше, под тысячи метров.
В небе кружит
Крыльев пестрая стая
Термики ищут.
Итак, парапланеристы быстро уходили на спуск, под горой. А потом поднимались в лагерь, перекинув стропы через плечо, со сложенными парапланами за спиной.
Горка – так ласково величают летающие люди возвышенность, откуда стартуют. На горке бывают четыре категории визитеров. Первые – сами пилоты. Вторые – зрители. Третьи – «сочувствующие», это парапланеристы, которые напились водки и не рискуют летать. И четвертые – «чайники». Это те, что поднялись на горку, чтобы взлететь в первый или во второй раз. Алёшка был «чайником». Наутро другого дня Артём стал его «запускать». Все остальные в лагере ещё спали – самое время для полётов ученика: чем меньше глаз, тем лучше. Погода была безветренной – это тоже кстати для запуска начинающего парапланериста. Ведь с ветром пилот должен уметь договариваться, грамотно управляя крылом, а «чайник», как правило, с этим языком мало знаком.
Прежде, чем заняться инструкторством, Артём вновь потащил меня к склону:
- Ты еще не всё видела. СМОТРИ!
Он снова оказался прав. В долине сплошным огромным облаком лежал туман. Прямо под нами. А мы – стояли над ним. Ни земли, ни ручьев не было видно под белым гигантским воздушным покрывалом. Алешка летал всю первую половину дня. Опускаясь и вновь поднимаясь на старт. В небе уже парили и другие купола – всех цветов радуги. То парили, то проносились мимо с такой скоростью, как будто мчались на невидимой колеснице.
Взлети скорее
Туда, где птицы
Сам стань, как птица
Как позже признался Алёша, он занимал параплан так долго ради моей персоны. Дело в том, что Артём горел желанием запустить в небо и меня. Я спокойно ждала своей участи, валяясь на траве, еще не зная, соглашусь ли я на полёт. Тем временем Артём постепенно превращался в «сочувствующего», заправляясь пивом. А милый человек Алешка, заметив мою беспечность и нетрезвость Артёма, решил побыть моим ангелом-хранителем, тем более что главный ангельский атрибут – крыло, у него был. Однако, в одно из возвращений, Алёша не обнаружил на должном месте ни меня , ни Артёма, ни машины. Артём запустил-таки меня! Но не на параплане, а усадив за руль автомобиля, за которым я ранее видела себя разве что во сне. Я понимала, что рядом со мной – начинённый пивом инструктор, я знала, что это еще один рискованный и сумасбродный поступок, на который я никогда бы не решилась. НО НЕ В ЭТОТ ДЕНЬ. Отсутствие здравомыслия тут, однако, было ни причем, к месту здесь была та самая уверенность, что со мной ничего плохого не случится. И правило «над пропастью» сработало безотказно. Я лихо порулила по горке и притормозила у палатки с помощью Артёма, который тоже был не намерен сегодня прощаться с жизнью, тем более таким образом.
Откинувшись на сиденье, сразу уснула, поскольку предыдущей ночью выспаться не удалось: холод выгнал нас из палатки в машину, где хоть как-то можно было согреться, там и провели остаток ночи. Встали с рассветом.
… Открываю глаза. Снова зябко. Промокла уже вторая пара ботинок. За окном – сильный дождю, почти ливень. Рядом – Артём. Попыталась будить. В ответ он пробормотал что-то на тему «давайте выпьем водки». И тут впервые мне стало так грустно! Очень грустно, не по-хорошему. Чувство нарастало и начинало со всей дури давить на мозг, на дух, на всё моё существо. Хотелось выскочить и бежать от этой жадной грусти. Но куда? В каком направлении?
Пешком по бездорожью – десятки километров до ближайшего населенного пункта? Бежать было некуда. Впервые за всю поездку я так остро подумала о том, что дома тепло и уютно, о том, что там обо мне ничего не знают уже третьи сутки, и столько же я ничего не знаю о них, а позвонить было неоткуда. Что рядом – пьяный Артём, который не намерен останавливаться на выпитом. И повеяло такой безнадёгой, такой беспросветностью, почти отчаянием. Но главное – не сожалением, что я вляпалась в эту историю.
Я предприняла еще несколько попыток разбудить своего пьяного парапланериста. И последняя обвенчалась успехом.
- Пожалуйста, вывези меня отсюда. Я хочу домой, к дочке, в Кузнецк. Ну хотя бы до Октябрьского, я хочу позвонить.
Артём как-то внезапно протрезвел. И судя по всему, дождь ему тоже пришелся не по душе. Я разбудила Алёшу - он спал в палатке. Мы все сели в машину, и они начали решать.
Каждый божий день!
Как только на склон придешь-
Начнется гроза!
Я не вмешивалась. Решили в мою пользу – ехать. Собрались быстро. Тронули. Два сложных участка пути, где жигуленок еще мог проехать, мы чудом преодолели. Когда я увидела третий такой, надежда быстро покинуть горку меня оставила. Возвышенность, на которую нам следовало взобраться, ехидно улыбалась нам своей недоступностью. Ребята вышли под дождь искать другую дорогу. Вблизи они бродили долго, а потом скрылись из виду. Откинувшись на сиденье, сразу уснула, поскольку предыдущей ночью выспаться не удалось: холод выгнал нас из палатки в машину, где хоть как-то можно было согреться, там и провели остаток ночи. Встали с рассветом.
… Открываю глаза. Снова зябко. Промокла уже вторая пара ботинок. За окном – сильный дождю, почти ливень. Рядом – Артём. Попыталась будить. В ответ он пробормотал что-то на тему «давайте выпьем водки». И тут впервые мне стало так грустно! Очень грустно, не по-хорошему. Чувство нарастало и начинало со всей дури давить на мозг, на дух, на всё моё существо. Хотелось выскочить и бежать от этой жадной грусти. Но куда? В каком направлении?
Пешком по бездорожью – десятки километров до ближайшего населенного пункта? Бежать было некуда. Впервые за всю поездку я так остро подумала о том, что дома тепло и уютно, о том, что там обо мне ничего не знают уже третьи сутки, и столько же я ничего не знаю о них, а позвонить было неоткуда. Что рядом – пьяный Артём, который не намерен останавливаться на выпитом. И повеяло такой безнадёгой, такой беспросветностью, почти отчаянием. Но главное – не сожалением, что я вляпалась в эту историю.
Я предприняла еще несколько попыток разбудить своего пьяного парапланериста. И последняя обвенчалась успехом.
- Пожалуйста, вывези меня отсюда. Я хочу домой, к дочке, в Кузнецк. Ну хотя бы до Октябрьского, я хочу позвонить.
Артём как-то внезапно протрезвел. И судя по всему, дождь ему тоже пришелся не по душе. Я разбудила Алёшу - он спал в палатке. Мы все сели в машину, и они начали решать.
Каждый божий день!
Как только на склон придешь-
Начнется гроза!
И вот я сижу. Одна. Продрогшая. В сырой еще от утренней росы обуви. Где-то на краю света. На необитаемом острове. На чужой непонятной земле… СТОП! ДОВОЛЬНО.
Вышла из машины по грязи искать парней. Как ни странно, согрелась. И вода внезапно с неба лить перестала.
На этот раз было снова два варианта. Первый – ждать, когда просохнет дорога ( на трос надежды было мало – все мощные тягачи с горы уже уехали). Но такое ожидание могло продлиться и сутки, и больше. Еще выход – его предложил Артём – съехать по найденному им склону. Когда я взглянула на тропу, по которой предлагалось скатиться, во мне впервые за три дня заговорил инстинкт самосохранения, и я молча решила , что в машину я не сяду: моей дочери нужна живая и здоровая мама.
Артём же с уверенностью Шумахера рассуждал вслух, что он спокойно справится с этим участком, и сомнения в абсолютном успехе вызывал у него лишь овражек внизу и огромная лужа.
- Ладно, не садитесь в машину. Я один.
Слегка газанул, и автомобиль поехал по слякоти, как санки. Тормознуть удалось. Вышел:
- Давайте, держите спереди машину, по бокам. Только под колеса не угоди!
… Автомобиль скользил. Мы с Алёшкой его держали. Сколько могли. Но когда оба поняли, что тягаться с железным конем силами нам уже нет смысла, то отшатнулись в стороны, а мой Артёмка покатился прямо. Вниз. ВНИКУДА.
В этих случаях принято говорить, что всё произошло в считанные секунды. Или длилось целую вечность. А точнее, время остановилось, когда машина съехала , и ее стало вертеть в сумасшедшем пируэте, похожем на детские каракули…
Мы с Алёшей замерли, а я вслух тихо твердила несчетное количество раз «господи, господи!». Автомобиль дважды едва не перевернулся. Когда Артём вышел, целый и невредимый, мы с Алёшкой помчались к нему, а я орала: « Я тебя люблю!»
- За что? – Очумевший от траекторий, он еще долго потом приходил в себя.
- За что… Да за то, что Формула-1 отдыхает. И за то, что живой!
Это было еще не всё. Мы выбирались на основную дорогу еще часа два. Или три? Шаг вперед, два назад – попробуем иначе – сто метров вперед, двести назад – рывок! И так далее. Вряд ли когда в жизни мне еще придется так много и долго толкать машину. Но отныне я и поезда не испугаюсь, если надо будет его прокатить по весеннему полю. Для меня теперь ничего невозможного нет, когда рядом такие мужчины. А с Артёмом я бы теперь и в космический корабль не побоялась сесть. Только чур с трезвым!
Утром, переночевав у озера Кандры-куль, отправились в Октябрьский и опоздали на автобус до Самары, который значительно бы урезал время моего возвращения домой. Пришлось мне опять делать крюк – ехать с ребятами до Ижевска,который, кстати, мне очень понравился, потом в Агрыз, где и подхватил меня на своем обратном пути уже знакомый мне поезд.
Вернулась очень счастливой. Уверенной в себе. Самодостаточной. С сознанием собственной исключительности. Знающей, как надо вести себя со страхами. Что касается Артёма, то я ни в чем не ошиблась. Виртуальный Артём, образ, нарисованный мной в мыслях о нём и реальный парень, с которым я провела три дня лучшего в своей жизни путешествия, оказались весьма похожими друг на друга. И если мне когда-нибудь предоставится возможность отдохнуть на Канарах, я скорее всего, проигнорирую её и махну в Кандры. Ведь на параплане я так и не полетала. А Артём так и не полетал надо мной… Так что лучшее путешествие еще впереди!
